Булгаков — «Что такое эта ваша разруха?»

Похабная квартирка, но до чего хорошо!

Ерунда — калоши. Не в калошах счастье, но личность выдающаяся.

Ошейник — всё равно что портфель.

А сову эту мы разъясним.

В очередь, сукины дети, в очередь!

Человеку без документов строго воспрещается существовать.

Слоны — животные полезные.

Вчера котов душили, душили…

Взять всё, да и поделить

Лаской-с. Единственным способом, который возможен в обращении с живым существом. Террором ничего поделать нельзя с животным, на какой бы ступени развития оно ни стояло. Это я утверждал, утверждаю и буду утверждать. Они напрасно думают, что террор им поможет. Нет-с, нет-с, не поможет, какой бы он ни был: белый, красный и даже коричневый! Террор совершенно парализует нервную систему. — В ответ на вопрос о том, каким образом он смог приманить такого нервного пса (Шарика).

У меня нет возможности повторить всё, что они говорили. Я не охотник до бессмыслиц. — В телефонном разговоре с Петром Александровичем, по поводу четырёх посетителей во главе со Швондером.

Взрослая девушка, а как ребёнок тащишь в рот всякую гадость. Не сметь!

Зинуша, что это такое значит?

Опять! Ну, теперь стало быть, пошло, пропал калабуховский дом. Придётся уезжать, но куда спрашивается. Всё будет, как по маслу. Вначале каждый вечер пение, затем в сортирах замёрзнут трубы, потом лопнет котёл в паровом отоплении и так далее. Крышка Калабухову.

Почему убрали ковёр с парадной лестницы? Разве Карл Маркс запрещает держать на лестнице ковры? Разве где-нибудь у Карла Маркса сказано, что 2-й подъезд калабуховского дома на Пречистенке следует забить досками и ходить кругом через чёрный двор? Кому это нужно? Почему пролетарий не может оставить свои калоши внизу, а пачкает мрамор? — Борменталю за обедом

Она носит несколько фонографический характер: как будто это существо где-то раньше слышало бранные слова, автоматически подсознательно занесло их в свой мозг и теперь изрыгает их пачками.

Что такое эта ваша разруха? Старуха с клюкой? Ведьма, которая выбила все стекла, потушила все лампы? Да её вовсе и не существует. Что вы подразумеваете под этим словом? Это вот что: если я, вместо того, чтобы оперировать каждый вечер, начну у себя в квартире петь хором, у меня настанет разруха. Если я, входя в уборную, начну, извините за выражение, мочиться мимо унитаза и то же самое будут делать Зина и Дарья Петровна, в уборной начнётся разруха. Следовательно, разруха не в клозетах, а в головах. Значит, когда эти баритоны кричат «бей разруху!» — Я смеюсь. Клянусь вам, мне смешно! Это означает, что каждый из них должен лупить себя по затылку! И вот, когда он вылупит из себя всякие галлюцинации и займётся чисткой сараев — прямым своим делом, — разруха исчезнет сама собой. Двум богам служить нельзя! Невозможно в одно время подметать трамвайные пути и устраивать судьбы каких-то иностранных оборванцев! Это никому не удаётся, доктор, и тем более — людям, которые, вообще отстав в развитии от европейцев лет на 200, до сих пор ещё не совсем уверенно застёгивают свои собственные штаны!

Успевает всюду тот, кто никуда не торопится.

Вы стоите на самой низкой ступени развития,  Вы ещё только формирующееся, слабое в умственном отношении существо, все ваши поступки чисто звериные, и вы в присутствии двух людей с университетским образованием позволяете себе с развязностью совершенно невыносимой подавать какие-то советы космического масштаба и космической же глупости о том, как всё поделить… …вам нужно молчать и слушать, что вам говорят. Учиться и стараться стать хоть сколько-нибудь приемлемым членом социального общества. — Шарикову

Иван Арнольдович, покорнейше прошу, пива Шарикову не предлагать.

— Переписка — называется, как его… Энгельса с этим чёртом… В печку её!

Заметьте, Иван Арнольдович, холодными закусками и супом закусывают только недорезанные большевиками помещики. Мало-мальски уважающий себя человек оперирует закусками горячими.

Вы, Шариков, чепуху говорите и возмутительнее всего то, что говорите её безапелляционно и уверенно. Водки мне, конечно, не жаль, тем более, что она не моя, а Филиппа Филипповича. Просто — это вредно. Это — раз, а второе — вы и без водки держите себя неприлично.

Опять общее собрание сделали, Филипп Филиппович.

Преображенский: Как сон, голубчик?

Посетитель: Хе-хе. Мы одни, профессор? Это неописуемо.

Вяземская: Во-первых, мы не господа.

Преображенский: Во-первых, вы мужчина или женщина?

Преображенский: А вас, милостивый государь, прошу снять ваш головной убор.

Пеструхин: Я вам не милостивый государь.

Преображенский: Доктор Борменталь, умоляю вас, мгновенно эту штучку, и если вы скажете, что это… Я ваш кровный враг на всю жизнь. Это плохо? Плохо? Вы ответьте, уважаемый доктор.

Борменталь: Это бесподобно.

Преображенский: Если вы заботитесь о своём пищеварении — мой добрый совет: не говорите за обедом о большевизме и о медицине. И, боже вас сохрани, не читайте до обеда советских газет.

Борменталь: Гм… Да ведь других нет.

Преображенский: Вот никаких и не читайте. Вы знаете, я произвёл 30 наблюдений у себя в клинике. И что же вы думаете? Пациенты, не читающие газет, чувствуют себя превосходно. Те же, которых я специально заставлял читать «Правду», теряли в весе. Мало этого. Пониженные коленные рефлексы, скверный аппетит, угнетённое состояние духа.

Преображенский: Понимаете, что получится, если нас накроют. Нам ведь с вами «принимая во внимание происхождение» — отъехать не придётся, невзирая на нашу первую судимость. Ведь у нас нет подходящего происхождения, мой дорогой?

Борменталь: Какой там чёрт! Отец был судебным следователем в Вильно.

Преображенский: Ну вот-с, не угодно ли. Ведь это же дурная наследственность. Пакостнее и представить себе ничего нельзя. Впрочем, виноват, у меня ещё хуже. Отец — кафедральный протоиерей.

Шариков: Вот всё у вас, как на параде. Салфетку — туда, галстук — сюда. Да «извините», да «пожалуйста-мерси». А так, чтобы по-настоящему — это нет. Мучаете сами себя, как при царском режиме.

Преображенский: А как это «по-настоящему», позвольте осведомиться?

…

Шариков: Ну, желаю, чтобы все…

Поделитесь в соц.сетях:

Оцените статью:

(Пока оценок нет)

Загрузка...